Навстречу новым веяниям
21 и 22 декабря в 18:00 в Литературно-мемориальном музее А. М. Горького прошли показы спектакля «Иллюзии», созданного в рамках лаборатории современной драматургии «Живые пространства» и фестиваля-школы «ТERRITORIЯ». Сама выбранная пьеса написана самым современным из наших современников автором Иваном Вырыпаевым. Это сугубо современный подход к театральному искусству. Его «бациллы» вместе с фестивалем привез в Казань Театр Наций во главе с Евгением Мироновым.
Ещё 15 ноября на фестивале «ТERRITORIЯ» был показан эскиз спектакля. Поставил Вырыпаева молодой питерский режиссер Семен Александровский. Он – ученик самого Льва Додина и для критиков это о многом говорит. Сначала Александровский планировал для показа задействовать казанский вокзал. Но контртеррористическая операция, проходившая одновременно с фестивалем и немногим уступавшая ему по зрелищности и интриге, скорректировала режиссерские планы. В итоге остановились на музее Горького.
В спектакле были заняты 4 актера: Инна Яркова, Елена Калганова, Дмитрий Язов и Марсель Зинатуллин. Это сборная солянка из представителей ТЮЗа, студентки театрального училища и преподавателя.
На первом показе уже готового к просмотру произведения побывал корреспондент «Вовремя».
Экскурсия, буффонада или игра «найди выход»?
Дальше корреспондент «Вовремя» попытается в меру своих скромных сил и с разрешения читателя описать свои впечатления от спектакля, чтобы у тех, кто не был в музее Горького, сложилось хоть какое-нибудь представление о происходившем. Автор сразу хотел бы предупредить, что он высказывает личную субъективную точку зрения и отнюдь не претендует на истину в последней инстанции. В конце концом, он ведь не искусствовед.
Формат данного проекта, мягко говоря, не традиционен. Это обычная читка пьесы в разных помещениях музея – от подвала до экспозиции. Читают профессиональные актеры, но, как показалось корреспонденту, с заданием справился бы любой, имеющий хорошую дикцию. При том большую часть текста читают по шпаргалке.
Как-то неожиданно начала Инна Яркова. Она произносила свой текст на мраморной лестнице. Зрители внимали, стоя в фойе-прихожей музея. Зачем-то текст Яркова проговаривала очень быстро. Понять смысл можно было, но только сделав над собой большое усилие.
«Он умирает и — пауза», — почему-то весело, с улыбкой на устах закончила первый монолог молодая актриса и переместилась на несколько ступенек выше. Во время второго монолога ноги зрителей потихоньку начинают уставать. Это явно не лучшим образом сказывается на восприятии спектакля (если, конечно, простую читку текста уместно так назвать – прим. авт.).
Потом все зрители перемещаются на лестницу, а сверху вещает уже Елена Калганова. Сразу узнается тюзовская школа. Колганова читает тоже не медленно, но старается «играть» интонацией. Зачем-то её монолог прерывает актер Марсель Зинатуллин, невесть откуда появившийся под лестницей. В конце своей краткой речи он извиняется и говорит, что всё добавленное им про жизнь героев пьесы – это шутка. Вырыпаев – явно не Жванецкий.
Наконец, все поднимаются на второй этаж и эстафета переходит к Дмитрию Язову. Впрочем, его тоже перебивает своими «шутками» Зинатуллин.
Потихоньку втягиваешься в процесс, не смотря на сильную усталость в ногах. Зато у Язова нормальный темп и спасительное слово «пауза» повторяется часто.
Даже начинаешь разбираться в сюжете. Две семейные пары, похоже, женились не на тех. В глубине души они любят чужих жен и мужей. А может, и нет. Эта почти детективная интрига не дает расслабиться мозгу. Корреспонденту «Вовремя» показалось, что если бы он смотрел спектакль в обычных условиях, то он бы ему явно понравился.
На пару монологов зрителей запускают в зал с рядами кресел. Вот оно, счастье! Но актриса появляется не на импровизированной сцене, а сзади. Приходиться оборачиваться и сидеть в неудобной позе.
Затем – полутемный подвал. Актера совсем не видно, зато прекрасно слышно из-за прекрасной акустики. Появляются действительно смешные шутки. Местами пьеса подозрительно напоминает фарс. Хотя по жанру это, кажется, трагедия. Впрочем, возможно у современных авторов нет жанров или все жанры смешаны.
Как же надоели эти Денни и Сандра в купе с Альбертом и Маргарет! Да разберитесь вы, наконец, в своих чувствах! Неудобно же всё время облокачиваться на стену! Блуждания по лабиринту музея доконают даже такого заядлого театрала, как корреспондент «Вовремя». А фраза «следуйте за нами» уже немножко пугает. «Любовь может быть только взаимной» — повторяется рефреном в течении всех монологов. Ага, особенно любовь между режиссером и зрителем.
Глоток вечности перед концом
В подвале есть маленький уютный бар. Глоток Jack Daniels из рук Язова дает второе дыхание как постановке, так и корреспонденту. Причем, такое, что смиряешься даже с Ярковой, сидящей на столе в позе лотоса и оттуда же транслирующей свой, как обычно, сложный для восприятия текст.
Всё закончилось в галерее «Горький Арт». Там собрались все четыре актера и рассказали, при каких обстоятельствах их персонажи отправились в мир иной. Режиссер в этот момент флегматично настраивал стоящий здесь же рояль. Создаваемый таким образом звуковой фон ненавязчиво подводил зрителя к мысли, что муки соприкосновения с прекрасным ближе к финалу должны достигнуть кульминации.
И финал не замедлил наступить. В конце посредством проектора на потолке галереи была продемонстрирована операция на глаз. Что она символизировала, для далекого от адекватного восприятия современного искусства корреспондента осталось загадкой. Как впрочем, и то, почему пьесу нельзя было просто прочесть при зрителях, сидящих в уютных креслах.
Несуровый суд критики
Ответы на эти непростые вопросы корреспондент надеялся получить от режиссера на небольшом фуршете-обсуждении, который состоялся в том же подвале музея сразу после спектакля. Надо ли упоминать, что и фуршет для большинства приглашенных не подразумевал сидячий образ жизни.
Как это ни странно для корреспондента «Вовремя», большинство зрителей восторженно отзывались о спектакле. Даже патриарх казанского актерского мастерства Юнона Кареева оценила спектакль на «отлично». По её словам, из казанских театров ушла духовность. И её вернул Семен Александровский. Корреспондент «Вовремя» счел своим долгом (правда, тихо – прим. авт.) заступиться хотя бы за присутствующих актеров. «Кот в сапогах» в исполнении Язова – вполне одухотворен. А духовность вряд ли прибавляется в зависимости от места расположения. Ну, разве что влезть с постановкой на крышу Петропавловского собора.
На робкие попытки корреспондента прояснить вопрос, зачем же всё-таки нужна именно такая форма подачи материала, режиссер разродился пространным тостом. По словам Александровского, современная драматургия выходит на улицу, чтобы заманить в театр новых людей. Театр не может научить жить. Никто не умнее другого (достаточно спорный тезис, смотря в чем – прим. авт.). Но зато театр может дать впечатление.
И, по мнению корреспондента «Вовремя», это впечатление лучше всего производить в специально отведенных для этого помещениях. Иначе концентрируешься не на сути, а на совсем посторонних впечатлениях. Например, на усталости в ногах.
Ещё Александровский добавил простую мысль: если так можно, почему бы не попробовать. Ведь театр имманентно предполагает конфликт (только зачем усугублять? – прим. авт.). Идея лаборатории – соединить пространство и материал пьесы. Только вот один молодой башкирский режиссер, который представился как Альберт, сказал, что данное пространство совсем не обыгрывалось с точки зрения наиболее адекватного донесения пьесы. Если, конечно, не брать актрису на столе.
Корреспондент согласен с Альбертом. Современный театр, как, впрочем, и современное искусство, вообще очень увлекается формой, забывая про содержание. Заметит ли зритель, что лампа на сцене бутафорская или не заметит самой сцены, а мысленно перенесется в мир иллюзий – зависит исключительно от режиссерского и актерского мастерства. Никакие оригинальные места и прочие идеи здесь не помогут.
Женщина-искусствовед, присутствующая на обсуждении, заступилась за спектакль. Она считает, как наверно, и большинство искусствоведов, что зритель должен приходить на спектакль подготовленным. То есть знать что-то про драматурга, режиссера, их жизнь, их стиль, вообще все современные заодно и классические направления творчества, неплохо ориентироваться в эпохе, описанной в пьесе. Всё это было бы замечательно. Но, к сожалению, подготовленных зрителей сейчас не хватает (а в некоторых театрах и просто зрителей – прим. авт.). Поэтому с такими требованиями может случиться ситуация, описанная в известном анекдоте — во время кульминации спектакля из зала раздается голос: включите, пожалуйста, свет, мне страшно здесь одному.
Разумеется, есть зритель, пресыщенный «икрой» обычного классического театра. Чтобы как-то разбудить воображение таких «гурманов», требуется то-то экстраординарное. Например, блуждания по подвалу. Но, к счастью или к несчастью, таких очень мало (на спектакле присутствовало человек 30, включая сотрудников музея, причем, не все дождались финала – прим. авт.). А большинство российских театралов привыкли к особой театральной атмосфере. Хотя бы к той же вешалке, с которой начинается знакомство с театром.
Может быть, имеет смысл действовать поэтапно. Сначала хорошими пьесами и не менее хорошими постановками заманить максимум зрителей в традиционный театр. А уже потом его постепенно осовременивать.
Гений и комфорт – две вещи несовместные?
Но всё-таки одну нетривиальную мысль корреспондент вынес для себя из данной постановки «Иллюзий» (кстати, смысл названия он, к своему стыду, так и не понял – прим. авт.). По ходу пьесы, наверно, раз тысячу произносилось слово «любовь». Так вот, любовь должна выражаться не в словах, а в делах. Слова — всего лишь иллюзии.
Например, так часто декларируемая режиссерами любовь к зрителю сложно конвертируется в привычные термины. Зато она отлично чувствуется в особой театральной атмосфере. Когда комфорт удобного места сочетается с полной отрешенностью от повседневных проблем вообще и от комфорта в частности.
Возможно, именно эту мысль и хотел донести до своего зрителя режиссер «Иллюзий». Тогда он — несомненный гений.
Дмитрий Смирнов,
Вовремя:ру
23.12.11